Интернет-дискуссия между спикером чеченского парламента Магомедом Даудовым (Лорд) и эмигрировавшим из республики из-за конфликта с родственниками Рамзана Кадырова блогером Тумсо Абдурахмановым показала, что боевые действия в Чечне в 1990-начале 2000-х, роль в них нынешних высокопоставленных чиновников, остаются горячей темой и  для тех, поддерживает Кадырова и для его оппонентов.

Российские официальные лица подчеркнуто избегают в публичных выступлениях говорить о первой чеченской кампании, ее годовщины и память о погибших военнослужащих практически не отмечают. Между тем в самой республике уже многие годы насаждается культ Ахмата Кадырова – призывавшего к джихаду имама непризнанной Ичкерии, затем перешедшего на сторону Москвы и ставшего президентом Чечни, которого после гибели сменил сын Рамзан Кадыров. Но недовольные кадыровским режимом обвиняют руководство республики, в котором многие вначале воевали против российской армии, а затем перешли на ее сторону, в предательстве. Гуляющая по интернету фраза «Первого русского я убил в 16 лет», якобы произнесенная Рамзаном Кадыровым (пресс-секретарь политика впоследствии уточнил, что он такого не говорил) и призывы к джихаду против русских его отца Ахмата Кадырова («Я говорил в 95-6 году, призывал чеченцев убивать столько, сколько вы можете. Я тогда призывал к джихаду» — позже рассказал он журналистам) до сих пор ставят им в упрек.

О роли Ахата и Рамзана Кадыровых, диспуте с блогером Тумсо Абдурахмановым «Обзору» рассказал политолог Денис Меркулов:

На мой взгляд, ошибочно было кадыровцам (до Даудова у Тумсо прошла дискуссия с главой Миннаца Чечни Джамбулатом Умаровым – ред.) вступать в онлайн-дебаты, потому что многие вайнахи увидели, что с ним можно спорить и официальные лица, по оценкам интернет-пользователей под видеозаписью, ожидаемо проиграли. Но взаимоотношения России с Чечней не ограничиваются 1990-ми и имеют долгую непростую историю.

С середины 1830-х годов на территории Северного Кавказа разгорелся конфликт, вызванный возникновением в Дагестане (а в 1840 году и в Чечне) религиозно-политического движения под флагом священной войны, которое было сломлено только после пленения имама Чечни и Дагестана Шамиля. Напомню, что окунувшись в российскую культуру и став почетным пленником, Шамиль заповедовал своим сподвижникам и потомкам никогда не воевать с Россией.

Между тем мне сложно винить Даудова и Кадырова и других в том, что они воевали с Российской Федерацией, но затем приняли для себя единственное правильное на тот момент решение, позволяющее спасти республику и самобытность чеченцев от раздирающих ее вооруженных формирований, которые занимались похищением людей, бандитизмом и терроризмом. Чеченцы устали от войны и понимали, что, если не договорится с превосходящими их численностью и вооружением русскими, пожар войны выжжет еще сотни тысяч жизней вайнахов. Поэтому решение Ахмата Кадырова было политически взвешенным и понятным.

То, что бывшие боевики осели на руководящих должностях в Чечне, объясняется контрактом между Чечней и Россией, закрепленном амнистией 2006-2007 годов, когда от ответственности были освобождены участники незаконных вооруженных формирований. Сегодня под руководством Рамзана Кадырова республика восстановлена практически с нуля. Грозный, который еще десять лет назад был похож на Сталинград после исторической битвы, теперь выглядит как ближневосточный эмират с флагманской центральной мечетью. В процессе восстановления Чечни Кадыров установил жесткий авторитарный режим, лояльный Москве. В республике боятся обсуждать политические процессы, отсутствие рабочие места и низкий уровень жизни, сложные условия для бизнеса, клановость. После того как выезжаешь из Чечни, соседний Дагестан кажется наполненным воздухом свободы.